Мы уже не раз обсуждали, что с точки зрения рассматриваемого нами Мифа, посмертное «странствие» сознания – это особое состояние погружения в потенциальную среду межмирья, в которой, с одной стороны, сознание сбрасывает все идентификаторы и ограничения, неизбежно наслаивающиеся на него в любом из проявленных миров, а с другой – ассимилирует полученный в воплощении опыт, запечатлевая его в виде «проработанных» отпечатков – «света живого» (нус). Соответственно, в самом общем смысле посмертие – это совокупность двух стадий – 1) «развоплощения» («сольватации»), то есть – последовательного «выхода» сознания из всех идентификаций, который и сопровождается извлечением опыта и его разделением на «проработанный» и «непроработанный», и 2) интеграции (коагуляции), то есть, последующего движения согласно результатам этого опыта. При этом возможны несколько путей прохождения сознанием интеграции – она может приводить к его освобождению, «застреванию» в промежутке или – новому рождению.

В реальности чаще всего имеет место третий исход, гораздо реже – второй, и уж совсем редко – первый. Тем не менее, мы говорили, что нарушение «нормального» прохождения посмертия в ряде случаев оказывается существенной проблемой, а иногда – напротив, становится целью особых усилий и ухищрений.

И даже если не вспоминать, что, согласно нордическим преданиям, последняя битва перед гибелью мира будет именно между живыми и мертвыми, внимательный взгляд как на историю, так и современность показывает, что влияние «застрявших» в посмертии существ на наш мир существенен настолько, что его никак нельзя игнорировать. Причем это влияние, конечно, может быть и положительным, когда живым помогают Святые или Предки, но гораздо чаще – оно в разных масштабах разрушительно или даже фатально. Вряд ли была (или есть) хотя бы одна война, которая обошлась бы без влияния рефаим, а «вампирские истерии», охватывавшие мир несколько раз за последние столетия, унесли немало жизней и покалечили немало душ. Кроме того, волны «элементерной одержимости» как в виде иббуров, так и в виде диббуков, трудно поддающиеся учету, также периодически накатывают на мир живых, отбирая энергию и накапливая дестракторы.

Разберемся внимательнее с тем, как и почему посмертие может «свернуть не туда», и к каким последствиям это приводит.

Вспомним, что «нормальное» прохождение этого процесса начинается с разделения проводников – физическое тело отбрасывается, а сознание разделяется на два потока – перцептивный и рефлексивный, где первый опирается на «тело посмертия», формирующееся из тела желаний, «питаемого» телом жизни, а второй – опирается на тело мысли, также питаемое «эфирным» телом. При этом важным моментом является именно «совместное использование» жизненных энергий фактически двумя разными проводниками сознания, в результате чего именно от количества и доступности этих энергий во многом зависит и успешность самого посмертного странствия. Мы говорили, что первичное «отключение» сознания от «плотно-физических» потоков вещества и энергии осуществляют особые силы, именуемые галлу (или керами), а последующее разделение сознания на потоки – так называемые «перевозчики» или намтарры. При этом для субъективного опыта влияние этих двух видов сил часто смешивается, а потому они оба часто суммируются в образе «Ангелов смерти».

И уже на этом, первом, этапе и происходит наибольшее количество «сбоев». Проблема состоит в том, что практически никто не хочет умирать, существа цепляются за жизнь, за свои тела, своих родных, свои привязанности, и эти связи часто весьма сложно и болезненно разрывать. Поэтому стратегия галлу и состоит не только в том, чтобы просто «отрезать» сознание от физического мира, но и в том, чтобы отобрать у него опоры в виде памяти, энергетических связей и влечений. Для этого и существуют две разновидности галлу – «поедающие», удаляющие избытки энергии и разрывающие ее потоки, и «направляющие», которые пытаются мягко увести сознание от привычных связей и фокусов внимания. Но даже несмотря на все эти усилия связи сознания с телом и миром могут оказаться слишком прочными, и оно «отказывается» покидать привычные структуры и взаимодействия.

И здесь все зависит от активности намтарров: если их влияния оказывается достаточно, чтобы все-таки «увести» сознание в промежуточное состояние – оно на время «теряется», словно «засыпает», и приходит в себя уже «по ту строну», в виде элементера – ка, вступающего на Поле холмов. Здесь сознание оказывается поглощенным накатывающими на него видениями, образами и энергиями, происходящими из его опыта и подлежащими (или недоступными) для ассимиляции. Если же связи сознания с оставляемым им миром слишком сильны, и намтаррам не удается «извлечь» его в промежуток, оно может пытаться вернуться обратно в физическое тело, которое уже мертво, лишено поддержки тела жизни, а потому не может быть нормальной опорой для сознания.

Именно так и появляются вампиры (стригои), которые, фактически, являются примерами «самоодержимости», когда сознание, опирающееся на тела чувств и мысли, но лишенное опоры на тело жизни, повторно «прикрепляется» к физическому телу и пытается «оживить» его. Понятно, что лишенное возможности к самостоятельной генерации энергии, такое существо не имеет другого выхода, кроме как поглощать жизненную энергию (нефеш) других существ, причем чаще всего именно вместе с ее физическим носителем, так что рассказы о «питании кровью» вполне обоснованы.

Отметим, что здесь возможны и некоторые нюансы – во-первых, иногда посмертный комплекс, не обладая уже четким сознанием, притягивается и не к своему телу, вселяясь в любой подходящий носитель фактически как диббук, а потому возникающий упырь не обязательно несет личность того умершего, которому принадлежало его тело; во-вторых, возможна и обратная ситуация, когда (спонтанно или намеренно) к умершему физическому телу привязывается (свое или чужое) тело жизни, в результате чего образуется жизнеспособный, но малоосознанный зомби или «супер-призрак».

Если же все-таки сознанию удалось выйти в промежуточное состояние, то, чаще всего, оно дальше влечется потоком своих рефлексий, проходя Два Пути и в итоге оказываясь в Чертоге Суда. Это – место итоговой самооценки и восстановления целостности, после которого сознание либо освобождается, либо – отправляется к новому рождению. Однако если Путешествие имело достаточное энергетическое подкрепление (либо за счет внешних источников энергии, либо – за счет значительных собственных резервов умершего), то элементер может сознательно «осесть» в тех или иных областях Промежутка, превращаясь в рефаха – «Мертвого Царя». Мы говорили, что именно на это были направлены усилия многих древних египтян, сформировавших целые «поселения» в межмирье. При этом среди рефаим есть существа совершенно разного уровня, силы и иерархического положения, среди них есть как элементеры, реализовавшие свой акх, так и те, кто избежали Суда,  однако всех их объединяет одно: они сознательно задерживаются в средних областях Промежутка, отказываясь как выходить в «Поля тростника», так и спускаться в «Землю нового Запада». И именно рефаим становятся «вершиной пищевой цепочки» межмирья и одними из главных провокаторов оттоков энергии из миров.

 Наконец, если существо, уже прошедшее Суд и «несомое» к новому воплощению, все равно противится этому потоку, цепляясь за прошлые (уже, конечно, забытые и не осознаваемые, но тем не менее – активные) связи или влечения, оно может задержаться в «нижних» областях Промежутка, превращаясь в утукку и становясь полусознательным хищником, также периодически «наведывающимся» в миры в поисках жизненной энергии. Опыт показывает, что примерно каждый двадцатый человек тем или иным способом «подпитывает покойника», неся на себе либо постоянный иббур, либо – являясь стабильным «охотничьим угодьем» для одного или нескольких утукку.

В целом, хотя, пожалуй, вампиры и являются самой известной и колоритной группой нежити, во многом создающей «репутацию» всех «беспокойных мертвецов», гораздо более реальную опасность представляют именно утукку и рефаим, особенно учитывая многообразие их пищевых стратегий. А последние, как мы уже говорили, к тому же нередко продолжают реализовать и свои властные амбиции, существенно меняя социальные пейзажи проявленного мира.

А это означает, что и в настоящее время остаются актуальными как методы противостояния элементерным инвазиям, так и способы профилактики «застреваний» сознания в промежуточном состоянии. И оба эти направления включают, в общем, сходные подходы развития целостности сознания, гармоничности его внутренней структуры и внешних связей, а также – свободе от нарциссизма, мании величия и цепляния за отжившее.

Особого внимания заслуживают изменения, происходящие в самих механизмах посмертия в новое время, в цифровую эпоху. Современные формы взаимодействия с мертвыми все более переходят в область цифровых отражений, на смену решимот в Среде приходят отпечатки на жестких дисках, и это оказывает глубинное воздействие на саму структуру умирания и посмертия. Как мы упоминали, успешный посмертный переход предполагает растворение временных форм, снятие отпечатков — будь то образы, чувства, привязанности или паттерны реагирования, — и трансформацию пережитого в светоносное ядро существа. Однако в условиях современного мира возникает принципиально новая проблема: информационная фиксация личности, её «оцифровка» и распространение в среде, где она сохраняется и продолжает циркулировать независимо от воли самого умершего, и таким образом становится новым видом «вместилища души».

В отличие от традиционных форм взаимодействия с умершими, основанных на энергиях поминовения, очищения и отпускания, цифровое взаимодействие с мертвыми все чаще оказывается противоположным по своей сути: оно не завершает связи, но продлевает их в искусственно поддерживаемом образе. Фотоархивы, видеозаписи, переписки, публичные страницы, цифровые мемориалы и, особенно, сетевые алгоритмы, продолжительно подсовывающие «воспоминания» и контент, связанный с умершим, формируют своего рода вторичную личность, которая похожа не столько на тень, сколько на повторяющуюся проекцию. Эта проекция, хотя и лишена действительного ядра сознания, тем не менее создаёт точку фиксации как для самого элементера, так и для эмоционального внимания живых.

Тем самым нарушается один из центральных механизмов посмертия — естественное растворение и ассимиляция отпечатков. Всякий раз, когда сознание живого вновь обращается к цифровому образу умершего — перечитывает старую переписку, пересматривает видео, ведёт мысленный диалог с сохранённой фотографией, — этот образ получает энергетическое подкрепление. А потому поток его сознания выдергивается из нормального процесса развоплощения и вновь «призывается» в мир. Так, вместо того чтобы растворяться в общем потоке Промежутка, отпечатки умершего обретают устойчивую, хотя и фантомную, форму.

На практике это означает, что освобождение элементера от связей сильно затрудняется. Особенно тяжёлые случаи имеют место, когда цифровая проекция начинает жить «отдельной жизнью»: в виде аккаунтов, которые кто-то ведёт «от имени» умершего, ИИ-ботов, обученных на его голосе или манере речи, или страниц, которые регулярно получают новые сообщения, фотографии и обращения. При этом энергия живых активно оттекает в межмирье, формируя устойчивый контур обратной связи. Эта петля внимания удерживает не только отпечатки, но и энергетический потенциал, который в обычных условиях пошёл бы либо на перерождение, либо на освобождение.

Таким образом, цифровая среда создаёт новые пути оттока энергии,  порождает формы неестественного «бессмертия», в которых субъект исчезает, но его след остаётся живым, активным и воздействующим. В ряде случаев эти фантомы становятся воротами для утукку или рефаим, которые используют закрепленные цифровые образы как прикрытия для вторжения в психику и энергетические потоки живых.

Всё это требует формирования нового понимания путей и способов взаимодействия с умершими, переосмысления самой культуры памяти. Там, где Традиция рекомендует ритуалы отпускания, поминовения и очищения, цифровая эпоха подталкивает к бесконечному «перепросмотру» и ностальгической фиксации. Потому становится всё более актуальным вопрос духовной и магической гигиены: как помочь умершему уйти, если современная культурная среда его не отпускает? Как отпустить образ, если он снова и снова возвращается через фото, тексты и уведомления? Как не превратить память в ловушку — ни для живого, ни для мертвого?

Ответы на эти вопросы, безусловно, связаны с восстановлением субъективной свободы — как в осознанной работе с образом умершего, так и в способности видеть в образе не «самого» человека, но лишь форму его присутствия. Это требует новых форм духовной гигиены и ритуальной грамотности, особенно в эпоху, когда границы между жизнью, смертью и симуляцией всё менее различимы. Так возникает необходимость новых видов практики, особого ритуального завершения цифровой формы, позволяющего памяти оставаться лишь отпечатком, а не порабощающей ловушкой.