Мы уже не раз обсуждали, что с точки зрения как герметических, так и гностических представлений мироздание может быть представлено как результат взаимодействия двух начал – трансцендентного, создающего цель и вектор этого проявления, и имманентного, рождающего саму возможность проявления. При этом каждое из первоначал может быть рассмотрено с двух точек зрения – семантической и энергетической, то есть — как поле или поток информации или энергии. Первая ипостась в этом смысле может быть названа духом, логосом или Разумом, а вторая – средой, шакти или Мудростью.

К примеру, в терминологии индуистского мифа шакти создает возможность для проявления миров, но сама по себе является лишь кипением потенций, и нуждается в оформляющем, направляющем влиянии Шивы. Аналогичным образом, в гностическом мироописании проявленные вселенные рождаются из чрева Мудрости – Софии, но лишь по «плану» или «вектору» Великого Духа, который на уровне этого рождения проявляется как Телетос – Устремление к совершенству. А каббалистический миф говорит о том, что миры – это сфера проявления Шехины, которая, однако сама по себе является выражением творящего устремления Бога, и проявляется как два потока – Нисходящее Благо (Мезла) и Восходящее Познание (Стремление к Истине, Эмет).

В любом случае, пророки, мистики и визионеры всех культур и традиций согласны в том, что основу мироздания составляет определенное божественное Присутствие, которое и может быть описано как Эон Мудрости или «имманентный» смысл бытия. Даже когда в современном секулярном мире говорят о «мудрости природы» или «смысле мироздания», опираются на это же глубинное ощущение некоего Присутствия, составляющего опору и субстрат проявления.

При этом гностические практики, ориентированные прежде всего на поиск путей освобождения сознания из порабощающих условий обусловленных миров, продвинулись дальше всех в этом видении, и отметили несколько ключевых особенностей как самого Присутствия Мудрости, так и препятствий к ее свободному проявлению. 

Во-первых, они обнаружили, что София – Мудрость, как первооснова проявления, имеет несколько собственных «ипостасей» или форм выражения. С одной стороны, по своей исходной природе Она – это Божественный Эон, то есть, способ или аспект выражения всепревосходящего Абсолюта, возникающий на «нижнем» уровне, и создающий то бесконечное поле потенций, которое составляет «объектную» составляющую процесса самопознания и самоактуализации Божества. Другими словами, София – это весь «список» того, что Божество может познать в себе, весь «перечень» его потенций, подлежащих актуализации, в то время, как Телетос – это само «желание» этого познания или «стремление» к этой актуализации. И с этой точки зрения вся всемирная драма разворачивания эонической реальности, порождения ее семейств и сизигий – это постепенный процесс подготовки к самоотражению Абсолюта – его Совершенстве (Телетос) в Мудрости (Софии). «До-гностические» греческие философы описывали этот процесс как рождение Афины из головы Зевса: Всеотец (великое Сознание) «проглатывает» или «зарождает в себе» возможность осмысления (Метиду), из которой внутри Бога и рождается Знание – Афина, или, как в этом смысле ее именовали римляне – Минерва (реализованное осмысление). Сходным образом древние египтяне говорили о «мудростном» аспекте мировой среды – Нейт, которая и становится опорой для проявленного мироздания, порождая Солнце сознания – Ра. Таким образом, можно говорить о том, что первая форма проявления Вселенской Мудрости – это сама Возможность познания, качество неограниченной познаваемости мироздания, и в этом смысле София присутствует в своей «благой» или «эволютивной» ипостаси как Минерва или Пистис.

Однако с другой стороны, на уровне Софии процесс познания не имеет завершения, он не может быть полностью осуществлен ни за какое время (или даже в бесконечной перспективе), поскольку количество потенций Абсолюта не просто неизмеримо велико, оно принципиально неограниченно. А потому София изначально «несовершенна», она «хочет невозможного», и это ее «бессмысленное» стремление реализовать то, что не может быть реализовано, описывается как «падение Софии» или «первичное омрачение».

Другими словами, София – это две разных возможности: одна – «верная» — бесконечное «восхождение» или познавание, которое принципиально незавершимо, однако которое и составляет суть и первооснову проявления. Другими словами, можно сказать, что «верный» путь реализации эонической реальности завершается высшим гнозисом — «погружением» Телетоса во тьму Глубины – Битоса и великим Молчанием Софии – ее «возвращением» в Сиге.

Вторая же возможность – это «искаженное» или «омраченное» представление о том, что результатом такого познания (пусть и в отдаленной перспективе) может быть нечто окончательно реализованное, что осмысление завершается не выходом за пределы всех смыслов, а, напротив – нечто оформленное, описанное и полностью познанное. И именно это стремление «создавать формы» из того, что в своей основе принципиально неоформляемо, и проявляется в виде «Пришедшего Дитя» Софии – Иалдабаофа, самого принципа омраченности. Мы уже обсуждали, что Иалдабаоф, таким образом, это сила, рождающая любой вид определенной реальности из тотипотентной среды путем отрицания, или «исключения» из поля зрения тех возможностей, которые «не требуются» для этой реальности. Так и появляется гемармен – «омраченная закономерность», в основе которой лежит создание «условной конечности» (Ахамот), островов определенности посреди принципиально неопределимого, то есть – миров из межмирья.

В результате, с точки зрения эонической реальности, Плеромы, существование миров – лишь сон, иллюзия, омрачение (то есть, «пустота» — «кенома»), в то время как с позиции самой этой «ограниченной» вселенной, напротив, — плеромная реальность лишь абстрактна и потенциальна.

Соответственно, точно так же, как «верное» ведение в эонической реальности выражается как Мудрость, София, «отзвук» высшего совершенства, омраченность Иалдабаофа объектируется как «Безумие» — архонт Парапликс, или «Эхо неведения».

И точно так же, как во все времена люди говорили о «мудрости мироздания», ощущая присутствие Софии-Минервы, в минуты отчаяния они отмечали, что «мир сошел с ума», выражая таким образом ощущение того, что структура, развитие, эволюция всегда соседствует с искажениями и ограничениями, что Парапликс также всегда рядом. Всякий раз, когда познание не завершается трансцензусом, когда знание не ведет к гнозису, когда «истина» не воспринимается как мотив и путеводная звезда, Парапликс одерживает верх над Минервой. Как говорит об этом «Пистис София», «И все души, пребывающие в ее наказаниях, уносят и снова выбрасывают в Сферу, ведь загублены они в наказаниях Безумной».

София, Минерва, Мудрость – это стремление сознания к «прояснению», которое, в своем высшем проявлении, завершается опытом гнозиса, «просветлением» или «переживанием Ясного света». Если же это стремление искажается, то оно приводит либо к активному неведению – отказу от проникновения в суть вещей и явлений (что выражается как матрицы Веельзевула или Баэля), либо – к затуманиванию сознания, его блужданию в туманных «предчувствиях» и «ложной интуиции», что объектируется как «Мать блужданий» — Нахема. Можно сказать, что Нахема – это «ложная Шехина» на уровне стремлений, поскольку она проявляется как всепронизывающее омрачение, создающее ощущение, что «понимание уже близко» тогда, когда никаким действительным ведением и не пахнет. И тогда, как Парапликс блокирует сам поиск гнозиса, Нахема создает ощущение, что гнозис уже найден, что омрачение – и есть «мудрость».

На коллективном плане влияние Парапликс проявляется в виде массовых заблуждений, искажённых форм знания и различных форм социального и культурного фанатизма. Одним из ярких примеров такой активности Парапликс может быть феномен массовых идеологий, религиозного и политического фундаментализма, когда упрощённые или откровенно ложные представления воспринимаются как единственно верные и безусловные. Эти представления удерживают общества в рамках ограниченного, обусловленного мира. И в таких случаях сама идея истины замещается подделкой — готовым набором догм и утверждений, которые не требуют проверки и внутреннего переживания, тем самым полностью исключая гностический опыт. В результате, коллективное сознание погружается в состояние постоянного возбуждения и растерянности, неспособности к глубокому осмыслению происходящего, что делает его особенно уязвимым для манипуляций извне. Все это ведёт к тому, что человек перестаёт искать гнозис, удовлетворяясь иллюзорными заменителями в виде ложной безопасности и упрощённых ответов на сложные вопросы.

Отметим, что в алхимической терминологии образы Софии (Sapientia) и Парапликс (Insania) имеют свое особое практически-ориентированое значение, выражая основные этапы Великого Делания. Здесь София может быть соотнесена с Альбедо, подразумевающим ясность, просветление, рождение истинного понимания и мудрости после периода глубокого внутреннего хаоса и омрачения. В противоположность, Парапликс можно описать как Нигредо — стадию «почернения», связанную с первоначальным распадом, внутренним безумием, отчаянием и утратой ясности сознания. При этом нигредо выражает состояние первичного погружения сознания в мрак неведения, которое алхимики и описывали как «гниение», «смерть» или «разложение». Понятно, что это состояние связанно с Парапликс, поскольку сознание оказывается запутанным в ограничениях и искажениях восприятия и блуждает в лабиринте ложных интерпретаций. И именно на этапе нигредо алхимик сталкивается со своими глубинными страхами, неразрешёнными конфликтами, ложными убеждениями и всем тем, что блокирует его внутреннее развитие. На этом этапе Парапликс доминирует, проявляясь как первичное «безумие» — состояние, в котором сознание теряет связь с истинной сутью вещей и становится жертвой собственных заблуждений и иллюзий.

Однако в алхимии этот этап воспринимается не как исключительно разрушительный и негативный, но как абсолютно необходимый. Нигредо представляет собой обязательное условие последующего этапа — альбедо, отражающего рождение истинной мудрости (Sophia, Sapientia). Соответственно, прохождение через нигредо является актом очищения: всё ложное, неистинное и ненужное должно быть уничтожено или трансформировано. А это значит, что без первичного столкновения с Безумием-Парапликс сознание никогда не достигнет состояния ясности и не увидит света Софии. София в этом смысле предстает как олицетворение восстановленного единства сознания, обретения внутренней гармонии и ясного ведения. Другими словами, София-Мудрость на этапе альбедо выражает преображение сознания, его выход за рамки двойственности, за пределы заблуждений и иллюзий.

При этом важно понимать, что Парапликс – как «имманентный», «женский» лик первоархонта Иалдабаофа — не является дестрактором в собственном смысле слова, так же, как Архонты не являются демонами. Демоны – это искажения, которые возникают уже внутри мироздания, когда сам мировой процесс уже запущен, и нарушаются лишь его внутренние энергетические равновесия. Архонты же – это искажение, которое возникло еще до того, как возникли миры, и которое и послужило причиной или механизмом этого возникновения ограниченных и обсуловленных миров. Поэтому Парапликс – это не «дефект существования в мире», это – исходная дефектность самого мира, однако без которой и мира бы не было. Именно через Парапликс трансцендентная Мудрость, София, оборачивается имманентным Безумием, создавая двойственность, на которой и основывается возможность проявленного бытия. «Эхо безумия» — это не внешняя аномалия, а конститутивный дефект самой ткани бытия: любое различение, не завершающееся трансцензусом, неизбежно возвращается как Парапликс.

Соответственно, как и в случае с другими Архонтами, противостояние Парапликс требует изменения самих основ психики, ее перехода от «погруженности в обусловленность» — к устремлению к гнозису. Поэтому лишь распознав в собственном сознании возвратный импульс «материнской тьмы», ум может превратить её из источника омрачения — в топливо для восхождения. Гнозис начинается тогда, когда сознанию удается расслышать безмолвие Сиге сквозь шум Парапликс, получается пробудить саму возможность различать, не впадая в иллюзию окончательности формы.

Практическое противостояние влиянию Парапликс требует значительной внутренней работы, направленной на трансформацию сознания и постепенное освобождение от навязанных структур и иллюзорных моделей восприятия. Одной из эффективных практик может стать внутреннее безмолвие, или то, что в герметической и гностической традициях описывается как «Молчание Софии» (Сиге). Это — процесс остановки автоматических реакций психики, внутреннего диалога и неконтролируемого мысленного шума, поддерживающих иллюзорную деятельность Парапликс. Еще один важный метод — это деконструкция ложного знания и когнитивных автоматизмов через систематическую внутреннюю рефлексию, направленную на распознавание и критическое переосмысление собственных убеждений, установок и ментальных привычек. Эффективным инструментом для этого служат герметические упражнения «разотождествления», когда человек сознательно ставит под вопрос привычные ему модели мира и собственного «я», последовательно отделяя свое подлинное осознающее начало от усвоенных шаблонов и навязанных «истин». Это позволяет постепенно растворять внутренние опоры, поддерживающие влияние Парапликс, и освобождать сознание для культивации гнозиса.

Еще одна ключевая практика — развитие «ясного видения», или способности непосредственно воспринимать реальность без искажающих «фильтров» Парапликс. Такая практика требует регулярной тренировки осознанного внимания, которое направлено не на автоматическое реагирование на внешние или внутренние стимулы, а на внимательное распознавание того, что именно происходит с сознанием в каждый момент времени.

Наконец, важно отметить, что противостояние архонтым темницам всегда требует регулярных практик очищения психического пространства, а также — особых ритуалов «утверждения истины» (например, произнесение имен силы, паролей, эонической и люминарной йоги), и постепенного формирования нового внутреннего ядра идентичности, основанного на прямом опыте ясности и внутреннего света.