Среди всего разнообразия существ и сущностей, с которыми может взаимодействовать человеческое сознание в природной среде, особый интерес представляют боканахи – особые «гибридные» существа, которые появились в результате слияния фейрийской текучей природы и ванской стихийной силы. Хорошо известно, что ваны — это силы оформления потоков Живы, боги жизни, плодородия, но вместе с тем — дикости и витальной стихии, которые рождают, поддерживают и олицетворяют основные явления и процессы природы. Это соединение природ оказалось уникальным энергетическим и психологическим синтезом, который стал следствием имевшего место еще в древнейшие времена взаимодействия природных сил с переходными структурами сознания. По преданиям, во время битв между древнейшими фейри (и ванами на их стороне) с фоморами, кипевших на заре оформления Срединного мира, некоторые из представителей Волшебного народа так сблизились с одной из групп ванов – фавнами, что фактически переняли их природу, добавив ее к своей пороговости и нелокальности.

Фавны, как представители стихиалей, группы «низших» ванов, воплощают энергии стихийной жизни — земной, телесной, плодородной и ритмически повторяющейся. Их характерные «козлиные» иконографические черты (рога, копыта, шерсть), выражают единство с животной жизнью, её первозданную спонтанность и силу. Фейри, напротив, как существа Порога и Промежутка, представляют реальности текучие, изменчивые, связующие миры и пространства. А потому при пересечении этих двух видов энергий, когда дикая природа встречается с трансцендентной границей, возникают особые существа, обладающие неповторимой силой и мудростью.

По преданиям, впервые боканахи проявились как лиминальные сущности в условиях полей битв — пространств, где границы жизни и смерти истончены, а потоки судеб становятся особенно ощутимыми. Согласно Хроникам фейри, это произошло в эпоху Немеда, после сражений альвов — предшественников фейри — с фоморами. И боканахи, родившиеся в этих «битвах плечом к плечу», в союзе фейри со стихиалями, поначалу возникли как активные участники катастрофических событий, их акустические выражения, как воплощенный крик боли и победы, вибрации, выражающие природу жизни как непрерывного преодоления хаоса. «Хроники» описывают это в поэтическом ключе как «оплотнение» совместных песен – плача или победы – которые пели фейри хором с фавнами. И точно так же, как из воя плакальщиц появились баньши, из хора древних битв родились боканахи.

При этом, в отличие от обычно «легких» фейри, боканахи явились выражением более темной стороны стихийного мира. Они одновременно — дети лесов и битв, силы эмоциональных подъемов, страшных снов и пророчеств. Их облик во многом унаследован от фавнов – полуживотный, однако более лошадиный, чем козлиный – копыта и огромные карие, часто янтарные глаза. Это – выражение их принадлежности к дикой, непокорной стороне природы, еще не знающей упорядочивающей морали, обладающей собственной этикой, проявленной в танцах, рыке, инстинктах и откликах.

В ирландской традиции боканахов (bocánach) описывали в их «первоначальном» виде — как козлоподобных духов полей битв, часто неотличимых от bánánach — существ, парящими над местами кровопролития как выражение акустики битв.

Однако в более широком понимании их роль не ограничивается постмортальной встречей душ. Они — совершенно особые сущности, посредники между мирами и Промежутком в их стихийном аспекте, существа, которые проводят энергии смерти и разрушения — в новые формы существования. Можно сказать, что боканахи – это существа посвящения через битву, трансцензуса через активное противостояние. Используя энергию боли и умирания, они активируют трансформацию и переход, смену форм и тел, на которые опираются потоки сознания. Это – совершенно уникальная форма энергии, отчасти похожая на валькирий, которые также «балансируют» на грани жизни и смерти, действуя в лиминальном пространстве и обеспечивая переходы умирающих – в новые формы существования. Однако боканахи – это выражение особой «мудрости павшего», который не просто готов к переходу, но – пересекает грань между жизнью и смертью в кипении воинственного задора, на пике стихийных, инстинктивных и самых глубинных психических процессов, и которому в этот момент открываются особые видения смыслов и целей мироздания.

С течением времени наиболее мирная часть боканахов эволюционировала в сатиров — существ, вошедших в свиты Диониса, одного из главных божеств, соединяющих телесное и духовное начала. Дионис в своем потоке, в своей свите парадоксальным образом соединяет космизирующее и хаотическое, божественное и звериное, осмысленное и экстатическое начала. И эта свита воплощает такую дуальность, каждый из полюсов которой формирует свою группу существ:

• Фавны — существа, связанные с инстинктами, плодородием, телесной радостью. Их козлиная природа символизирует жизненную силу, неконтролируемую и изливающуюся в смех, танец, вожделение.
• Сатиры и силены — существа, обладающие конскими чертами (уши, хвост, копыта), представляющие структурированную энергию движения, целеустремлённости и разумного овладения природной мощью.

Соответственно, сатиры, как прямые наследники боканахов — это существа, в которых стихийная энергия, приобретённая на полях битв и несущая в себе дикую природу, становится инструментом творчества. Крики фавнов, наполняясь энергией фейри, трансформируются в мудрость силенов, в их музыку, пляску, поэзию.

Силены, «аристократия» сатиров, характеризуются особой глубокой мудростью, духовной зрелостью и философской глубиной. Это – существа, часто выполняющие функции наставников и проводников для мудрецов и героев.

Таким образом, возникновение сатиров знаменует эволюционный переход от дикой энергии к осмысленному движению, от боканахов — к сатирам, от криков — к песням, от полей битвы — к праздникам и мистериям.

Мы уже отмечали, что, согласно древнегреческим воззрениям, сатиры, фавны и нимфы образуют триаду стихийных божеств, представляющих мужское и женское, инстинктивное и разумное, телесное и вдохновенное:

• Фавны — воплощение мужских инстинктов и творческой, оплодотворяющей энергии, выражают телесную, неосмысленную сторону жизни.
• Сатиры — синтез мужского инстинкта и разума, активно направляют энергию в творчество, музыку, эротизм.
• Нимфы — женские духи природы, выражающие её плодородие, красоту и вдохновение.

Их взаимодействие в свите Диониса выражает гармонию трёх начал природы: тела (фавн), психики (сатир) и чувственности (нимфа). И Дионис, как бог жизни, мистерии и инициации, объединяет их в единую структуру потока и кипения жизненной энергии.

Соответственно, боканахи, возникшие как результат слияния энергий фейри и фавнов, воплощают лиминальную зону между смертью и жизнью, дикой природой и осмысленным празднеством. Они — первое проявление этого синтеза, из которого впоследствии и развивается народ сатиров, мудрых посредников между телесным и творческим.

В этом смысле можно сказать, что сатиры представляют собой “космизированных боканахов”, прошедших путь от завывающего крика до музыкального ритма, от поля битвы до рощ Диониса. Сатиры — это мудрые, но при этом – стихийные существа, находящиеся на границе между разумом и природными импульсами. Они не отвергают свою животную природу и не подчиняются ей, но превосходят ее и преобразуют в творчество, игры, любовь и торжество. Их происхождение повторяет Дионисийскую мистерию – путь сознания через экстаз и хаос, чтобы обрести форму праздника, мудрости и творческой потентности.

Возникнув из пересечения трёх энергий — дикого плодородия фавнов, переходной текучести фейри и лиминальной воинственности боканахов — сатиры таким образом выражают целостное состояние природно-духовной гармонии, в которой телесное, душевное и спонтанное начала сливаются в единый поток.

Понятно, что будучи одновременно воплощением инстинктивной витальности, межмирной чувствительности и инициатического прорыва, сатиры могут быть неповторимо-ценными посредниками между человеком и природой, между телом и сознанием, между разрушением и обновлением. А их энергия, активированная в теургических операциях или даже при случайной встрече с ними, может быть использована для глубинной интеграции потоков и матриц психокосмоса, помогая сознанию восстановить связь с природной основой своего проявления, преобразовать травмы — в творчество и оживить поток прямого, до-описательного восприятия мира. Даже встреча с «пляшущим и вопящим» боканахом может оказаться ценнейшим инициатическим событием для человека, а взаимодействие с сатиром (и тем более – силеном) – это практически всегда мощнейший эволюционный толчок.

А потому в современную эпоху, которая характеризуется ощутимой утратой сакрального взгляда на природу, техногенизацией и потерей целостности восприятия, обращение к энергиям сатиров и их предков – боканахов — может стать действенным способом восстановления природного, одновременно естественного и ритуального, ритма жизни, которого так не хватает современному человечеству.