В современных представлениях о «духовном росте» или «освобождении» чаще всего можно встретить два вида состояний, которые ассоциируются с «развитием», но при этом являются разными проявлениями одной и той же астении сознания.

Первая группа состояний, которые обычно связаны с понятиями «праведности» и «аскетизма», обычно описывается как «усталость от сансары». Типичными признаками этого состояния могут быть мысли или высказывания типа: «Мне уже не интересен этот мир», «Он мне совершенно понятен, и не может предложить ничего нового» и подобные.

Эти состояния могут развиваться в двух случаях. Более простым вариантом является «выгорание» после череды неудач и разочарований, которое обычно сопровождается хроническим повышением уровня кортизола, что ведет к нейроэндокринной блокировке инициативы через подавление фронтальных долей головного мозга. Соответственно, воля, не будучи закрепленной на уровне базовых реакций, «ломается» и переходит в состояние аутической изоляции. Так рождается «выпадение из игры» – один из любимых механизмов воздействия Архонтов. В таком состоянии сознание не сопротивляется, не ищет, не движется и не генерирует «белой» энергии, а просто уныло «выживает» в оболочке.

Более сложным и коварным вариантом «отказа от сансары» является «отказ от мира с позиции духовной зрелости», который по сути обычно оказывается архонтным саботажем, ошибочно принятым за мудрость. Это – своего рода «гордый отказ от страстей», за которым, однако, скрывается запрет на живое переживание. Эта невовлечённость — форма избегания, она не является «Свободой от», а проявляется как «отказ ради» — тонким отрицанием жизни под видом «возвышенного» различения.

С нейрохимческой точки зрения это — антистрессовое равновесие без созидательной активности. Обычно оно проявляется как активированная префронтальной корой подавляющая модель: «Я не хочу желать», «желание — страдание», «лучше быть вне». При этом ГАМК (γ-аминомасляная кислота) тормозит нейронную активность, способствует покою, а эндорфины создают фон удовольствия от состояния самого по себе.

Это состояние особенно опасно, потому что оно действительно внешне похоже на реализацию: страдания при нем не ощущаются, зависимости не накапливаются, такой человек не суетится, и даже может казаться образцом равновесия. Однако при этом он ничего и не творит, ни во что не вникает, не отзывается на зов. Поэтому такая «невовлеченность» — это состояние красивой, благородной, но при этом стерильной стагнации, при которой «духовность» абстрактна, умозрительна, а эмоции воспринимаются как признак несовершенства или омрачения.

Можно сказать, что такое состояние — высшая форма гемармена, поскольку оно – добровольно, восхваляемо и поощряемо, считается достижением, но при этом — закрывает все двери к проявлению воли, пробуждению и реализации желаний. Понятно, что такая «заморозка» чувств и воли прекрасно соответствует интересам Архонтов: энергия сознания «зачерпывается», но не движется, не проживается, не преобразуется.

Вторая группа проявлений той же вялости сознания – это, напротив, «поверхностное блаженство», так хорошо известное по движению «нью-эйдж» и другим современным псевдодуховным течениям. Это состояние похоже на легкий наркотический транс, при котором сознание становится покладистым, вежливым, «лучезарным», но при этом утрачивает способность к волевому действию, распознаванию зла, различению правды и лжи. Это состояние связано с повышенными уровнями серотонина и окситоцина, которые могут развиваться под действием йоги, медитаций, дыхательных практик, социальных контактов или даже просто солнца. Нередко оно также проявляется в высоком уровне эндорфинов, при котором снижается глубина критической оценки, поскольку уменьшается активность префронтальной коры. Такое состояние как нельзя лучше подходит для адаптации к миру Архонтов, где важнее не глубина, а «обширность» переживаний, активация пневмы без ее глубокой проработки.

Оба эти состояния являются «обратной стороной» природы Homo sapiens, развивавшегося в сложных условиях окружающей среды и получившего свои эволюционные преимущества в результате особого типа реагирования на стресс – гиперагрессии и повышенной тревожности.

Действительно, общим проявлением как «сансарной усталости», так и «блаженной поверхностности» является снижение уровня катехоламинов (дофамина и норадреналина) и отказ от мобилизации энергии. А между тем именно способность отвечать значительным всплеском этих медиаторов на любые необычные условия среды и сформировала человеческий тип нервной системы, и именно в ней заключена одна из причин так характерного для человека «дофаминового» устремления.

Homo sapiens как существо, обладающее эволюционной способностью к мгновенной нейрохимической мобилизации, подвержено и довольно быстрому истощению, когда эта мобилизация не может найти выхода в реальном действии. Именно эта нейрохимическая особенность проявляется в таких базовых свойствах человеческой психики, как высокая мотивационная чувствительность к изменениям среды и активное поисковое поведение, но при этом – и в повышенной социальной мнительности и тревожности. И эта же система делает человека особенно уязвимым к различным «дофаминовым» обманам среды, когда внешние сигналы имитируют вызов, но не требуют настоящего (а тем более, рискового) действия.

Мы уже обсуждали, что современная среда обитания человека информационно  перенасыщена, но энергетически пассивна. Она непрерывно стимулирует дофаминовую систему многочисленными визуальными и смысловыми триггерами (новости, клипы, уведомления), но при этом не требует активной физической реакции, а потому — не даёт выхода мобилизованной энергии. Это и приводит к постепенному истощению медиаторных резервов (по принципу обратной связи рецепторов) и развитию астении сознания, которое  со временем вообще отказывается от интенсивного реагирования.

Так и формируются две упомянутые выше крайности «ухода от реальности», когда сознание либо гасит тревогу через апатию, либо — сублимирует возбуждение в бесплодную и поверхностную радость. В обоих случаях энергия не прорабатывается, не трансформируется, а просто слегка активируется и уходит в фоновый поток, легко направляемый Архонтами и фоморами.

Однако именно в режиме лёгкого, но стабильного норадреналинового фона человек наиболее включен в реальность, восприимчив, собран и «в потоке». Именно норадреналин обеспечивает те устойчивое внимание, ясность восприятия, решимость и инициативу, которые необходимы для поддержания сознания в «бодрствующем» состоянии.

То состояние, которое в йоге называется дхараной, а в герметизме — фиксацией образа, в значительной степени зависит именно от стабильного уровня норадреналина. Выработка норадреналина стимулируется не внешней угрозой, а внутренней задачей, он обеспечивает внимание, обучение, волевое усилие, а также – активируется при молитвах и ритуалах. А потому это — медиатор мага, ученика и стратега, а не солдата.

Но и здесь, конечно, Архонты не дремлют. Они часто подменяют катехоламиновые эффекты, «сбивая» устойчивую норадреналиновую стимуляцию более интенсивной адреналиновой. В современном астеническом обществе многие люди интуитивно чувствуют, что им не хватает живости, собранности, ясности, и потому прибегают к «возбуждающим» вкус к жизни симуляторам — экстремальным видам спорта, военным играм и другим подобным «адреналиновым практикам». При таких экстремальных действиях значительно активируется симпатическая система, однако пик адреналина быстро сменяется фазой истощения, поскольку энергия не уходит в реализацию, а просто сбрасывается, другими словами, это — сливание, а не восхождение. Соответственно, его результатом оказывается лишь кратковременная мобилизация, без закрепления нового уровня сознания, а также часто развивается еще одна зависимость — от внешнего шока как единственного способа «проснуться». И так же, как в случае «дофаминовой наркомании», формируется постепенная толерантность к стимулу, а значит — требуется всё больший вызов. Иными словами, человек при этом не растёт, не развивается, он просто постепенно привыкает к скачкам возбуждения, но не выстраивает в себе структур, способных направлять энергию в созидательное русло, не учится «держать ее в узде». Однако настоящая жизненность — это не всплеск, не выброс, а проживание, способность активно присутствовать в любом моменте, без необходимости его раздувать или игнорировать.

Поэтому вместо борьбы с возбуждением эффективнее научиться встраивать его в процессы жизни, искать внутренние стимулы, активирующие и сдерживающие механизмы. Соответственно, маг не ищет таких внешних «приливов» бодрости. Он постепенно и целенаправленно формирует сосуд, в котором адреналин не сливается, а кристаллизуется в векторы воли. Маг не прыгает с моста, он ходит по лезвию внутри себя, удерживая ясность, не распадаясь и не скатываясь в крайности.

Психика мага, который действует без неконтролируемого волнения, но с полной вовлеченностью, регулируется именно по норадреналиновым механизмам. Соответственно, Маг, идущий по своему Пути, учится не только не зависеть от дофаминового подкрепления, но и не стимулировать значительные выбросы адреналина, а стремится поддерживать уровень норадреналина, спокойно, глубоко, стойко, в напряжении своего целенаправленного движения «в гору».