Реакционность и деструктивность многих борцов за «традиционные устои» хорошо известна, однако парадоксальным образом не менее часто и так называемые «прогрессивные ценности» оказываются прикрытием для хищничества и агрессии. Более того, на поверку оказывается, что обычно чем более возвышенные и пафосные лозунги провозглашает человек, тем темнее и разрушительнее лежащие под ними мотивы.

Дестрактор прикрытия красивыми словами о ценностях, свободах, «противостоянии злу» и так далее – реализации собственной склонности к насилию, самоутверждению за чужой счет или мести – олицетворен в облике Губернатора инквизиторов – Валака. Его облик — ангельский младенец верхом на драконе — выражает парадоксальную суть этой деструктивной матрицы: внешняя невинность и благопристойность при внутренней жестокости и агрессии.

Девиз демона, записанный в его сигилле – «טסתי תטפל», «разберись с полетами», означает стремление матрицы «обрезать крылья» чистым стремлениям и превращать полеты – в падения.

Матрица Валака активируется тогда, когда сознание обнаруживает в себе кажущиеся ему неприемлемыми импульсы — желания, стремления, эмоции — и вместо того, чтобы осознать и интегрировать их, он начинает отождествлять себя с противоположностью. Таким образом, он «переносит» свою тень вовне, проецируя её на других людей. Это создает психологическое расщепление: «Я — чист, возвышен и праведен, зло — во внешнем». Такая структура сознания легко поддерживает жестокие действия: ведь борьба ведётся не с невинными, а с «грехом», «пороком», «отклонением». Незрелое сознание боится своего гнева, зависти, мстительности, и, не пытаясь трансформировать эти импульсы, оно оборачивает их в красивые нарративы: желание уничтожить врага становится «борьбой за истину», агрессия маскируется как «священное негодование», нетерпимость — как «непримиримость к злу», а жажда власти — как «ответственность за порядок». Так начинается ложная трансценденция зла — вместо его преодоления происходит его эстетизация. При этом дестрактор состоит не в том, что сознание испытывает гнев или желание отомстить (это универсальные человеческие состояния), а в том, что оно перестает видеть в них нечто требующее работы, и начинает видеть в них добродетель.

Инквизиция, охота на ведьм, политические чистки — яркие исторические формы массовой активности Валака. Современные ярые морализаторы, идеологические доносчики, псевдозащитники «ценностей» и агрессивные «очистители от оков прошлого», подавляющие всё, что выходит за пределы их узкого мировоззрения – типичные жертвы демонического Губернатора. При этом чем глубже в сознании вытеснены темные импульсы, тем яростнее оно их осуждает в других.

Нетрудно понять, что инвазия Валака обычно начинается с искреннего стремления быть хорошим: человек действительно хочет быть «на стороне света», быть «правильным», но это желание и становится первой щелью, в которую проникает яд демонической матрицы. В этом стремлении человек постепенно начинает разделять мир на белое и черное, на «своих» и «врагов», не осознавая, что таким образом он уже отдает свободу своей мысли, своей эмпатии — шаблону, лозунгу, внешней формуле. Вместо осознанного диалога с собой человек цепляется за готовую догму: «Я прав, поскольку служу великой идее». Таким образом создается внешний противник, на которого проецируются внутренние страхи и недостатки.

Эта подмена настолько глубока, что агрессия, страх и ненависть в сознании полностью скрываются ощущением праведной миссии. Так  Валак превращает саму структуру добра — в оружие подавления. Подобно тому, как религиозный фанатик убежден в святости убийства «неверных», носитель матрицы Валака искренне уверен, что он «защищает свободу», на деле лишая других права  на самовыражение, он «борется со злом», подавляя все, что выходит за рамки его миропонимания, он «стоит на страже справедливости» — требуя кары для инаковых, чуждых, «нечистых».

В таком состоянии человек утрачивает контакт с реальным содержанием своих слов: он произносит «любовь», но разучивается любить, говорит: «свобода», но требует подчинения, повторяет: «истина», но прячет от себя очевидные факты. Под прикрытием высоких лозунгов Валак развивает ненависть к инакомыслящим (политическим, философским, религиозным), отторжение чужой культуры, языка, внешности, сексуальности, он культивирует в сознании непримиримость, неспособность видеть в других не врага, а человека. Причем чем яростнее эта борьба, тем меньше остается сомнений в собственной «правоте».

Так начинается путь к институциализированному ханжеству, от внутреннего страха — к государственной пропаганде. Идея свободы в матрице Валака сводится к формуле: «Свободен только тот, кто думает, чувствует и действует правильно» (то есть — как диктует «нравственная власть»). Любая инаковость — в мыслях, внешности, речи — уже грех. Любой спор с догмой — предательство. При этом наиболее страшно даже не насилие само по себе, а его оправдание как выражение высшей добродетели. И когда ханжество становится нормой, сопротивление ему представляется грехом.

Во многих «больных» обществах именно активность Валака обеспечивает социальную поддержку репрессий, поскольку демон управляет не только отдельными личностями, но и толпой, коллективным сознанием, где провозглашение придуманных ценностей становится формой самоутверждения. При этом тот, кто раньше бы стыдился агрессии, под влиянием Валака начинает ею гордиться: теперь это «святое рвение», война ради добра. Под властью Валака общество превращается в тоталитарную систему, где под сомнение не ставится ничего, где правда замалчивается, а ложь превозносится как идеал.

Таким образом, суть матрицы Валака состоит в отказе признать в себе то, что кажется «недостойным», и подменить работу с тенью — ритуалом обвинения других. Она проявляется в гипертрофированном стремлении к контролю  и искоренению всего несогласного на физическом, ментальном и идеологическом уровнях. Так, борясь за «свободу» или со «злом», человек, охваченный Валаком, сам становится инструментом репрессий. И первым проявлением такой патологии становится подавление индивидуальности, поскольку в действительности матрица Валака всегда враждебна свободе, особенно внутренней.

Понятно, что из такой матрицы, построенной на «светлых» лозунгах, выйти особенно тяжело, потому что «увязший» в ней человек боится, что инвестировал слишком много в свою праведность, и потому просто не может признать ошибку. Он защищается щитом морализаторства, как черепаха — своим панцирем. И главное — он боится взглянуть в свою тень, поскольку тогда придётся признать, что всё это время он не боролся со злом, а просто играл в праведность.

Настоящее противостояние Валаку — это внутренняя честность. Оно требует, прежде всего, признания и изучения своей тени, а затем — осознания, что чужая свобода — столь же священна, как и своя. Очень важно признать, что свобода не требует единомыслия, а добро — не в лозунгах, а во внимании к другим. Такое умение «увидеть бревно в своём глазу», готовность видеть в себе то, что отталкивает, и не прятать это за фасадом «святости» — главный антагонист демона ханжества. Только тогда начинается настоящая работа: не маскировка зла, не наряжание демона в одежды ангела, а встреча с ним лицом к лицу, чтобы лишить его власти — сперва в себе, а потом уже — и в мире.