Конечно же, демоны изобрели множество способов провоцирования утечек энергии, и среди них встречаются как стратегии «склонения к хищничеству», так и более или менее завуалированные модели «жертвы» или «претерпевания». Понятно, что для людей с более экстравертным темпераментом успешными чаще оказываются «ориентированные наружу» дестракторы, то есть – искажения действий, в то время как для людей более склонных к рефлексии и «отрыву» от реальности – модели искажения восприятия.

Среди матриц, активация которых уводит от адекватной оценки происходящего вокруг, одно из лидирующих мест принадлежит Губернатору выдуманных стран из свиты короля Паймона – Хаагенти. Хорошо известная строчка Пушкина: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» может быть девизом этого демона. Этот демон — воплощённое желание сознания избежать ответственности, спрятаться от боли бытия в утешительных фантазиях.

Матрица Хаагенти делает людей легко восприимчивыми к пропаганде и даже поддерживающими собственное угнетение, поскольку ее зацепки основаны на усталости, страхе, жажде порядка и смысла. Это делает влияние Хаагенти гораздо опаснее, тоньше и разрушительнее, чем прямое насилие.

Сигилла демона построена с учетом его девиза: «דבש לדוב», «Мед для медведя», что подразумевает характер активности Хаагенти – «сладкий» корм иллюзий для тех, кто готов его потреблять. При этом мед для медведя – это образ не только сладкого продукта, но и одурманивания: он вызывает привыкание, снижает бдительность, символизирует утешение, которое приходит не от решения проблемы, а от ухода от неё. Это — сделка, в которой сознание платит своей свободой за право не видеть правду.

Когда общество сталкивается с кризисом — экономическим, военным, культурным — у людей развивается экзистенциальная тревога: они теряют ощущение устойчивости, предсказуемости мира. В этот период в сознании активируется стремление укрыться, найти простую, уютную, объяснимую картину мира. И Хаагенти предлагает именно это — иллюзию порядка, логики, структуры. А тоталитарная пропаганда легко находит в этой потребности благодатную почву. Люди соглашаются на ложь не потому, что действительно верят в неё, а потому, что она кажется им менее пугающей, чем правда.

Под давлением сильного стресса человек очень часто регрессирует — возвращается к более простым, детским стратегиям поведения. Он хочет, чтобы «пришёл кто-то сильный» и «всё решил». Он часто отказывается от критического мышления, поскольку оно требует усилий и вызывает тревогу. А потому власть, предлагающая «простые ответы» в качестве объяснений и «врага» как мишень для «разрядки» негативных эмоций, становится вполне успешной заменой родителя. Так рождается добровольное рабство: жертва просит кандалы ради комфорта.

В таких условиях роль логического мышления всегда падает, а эмоциональных реакций — возрастает. Это простое биологическое свойство, нацеленное на выживание: в экстремальных условиях некогда думать, нужно быстро действовать. И именно этот эффект используют манипуляторы (которые и вообще-то не любят логику и анализ), их стратегия всегда одна: напугать, спровоцировать эмоциональную реакцию, подавляющую рассудочную активность, а затем — подсунуть также окрашенную эмоциями ложь. И до тех пор, пока эмоции перевешивают логику — человек остаётся в руках обманщиков, запертый в порочном круге страха, озлобленности и омрачения.

Матрица Хаагенти порабощает сознание тонко, не через подавление, как Белиаль, а через постепенную подмену. Он призывает сознание видеть не то, что есть, а то, что ему проще видеть. Массовая пропаганда, подталкиваемая еще одним демоном манипуляций – Адрамелеком, апеллирующая к «духовным принципам», «особой миссии» или «врагу у ворот» — это не просто ложь, а форма усыпляющей, наркотизирующей фантазии. Под её влиянием человек начинает отождествлять себя с образом «системы», с её лозунгами, и теряет личные границы восприятия. Довольно скоро он уже не отличает, где он сам, а где влитый в него голос пропаганды.

Именно поэтому наибольший урон в любом конфликте – военном, торговом, политическом – приносят не солдаты или ракеты, а так называемые «средства массовой информации». Они нагнетают обстановку, провоцируют массовую истерию и умопомешательство. Если снаряд или ракета может покалечить или убить тело, то продажные горе-журналисты калечат сознание, день за днем выливая на и так стрессированную и ослабленную психику тонны пропагандистских и манипуляционных инфо-помоев. Они – главные военные преступники, они – главные демонические прислужники, и если и правдивы рассказы о «продаже души дьяволу», то они – в первую очередь о «работниках» масс-медиа.

Один из главных крюков Хаагенти — иллюзорное чувство «единства» и «общности». Быть частью великого народа, «борьбы» за выдуманные цености, духовной традиции — даже если всё это подделка — даёт эмоциональную опору и дофаминовое подкрепление. Попавшие в такую ловушку люди защищают свою тюрьму как святыню. Это – «Стокгольмский синдром», парадокс боли: человек защищает того, кто придал смысл его страданиям. Сознание, охваченное Хаагенти, хочет верить в сказку, которая делает его страдание объяснимым, оправданным и потому — одобряемым.

Кроме того, пропаганда прививает внутреннее освобождение от вины, от необходимости думать, выбирать, страдать. Под влиянием Хаагенти человек охотно делегирует свою волю – власти, и затем уже не хочет её возвращать. Его подход — это ложь, в которую хочется верить. А его самое страшное оружие — не боль, а утешение. Поэтому, когда общество «спит» под гипнозом демона, его не разбудить аргументами, разве что встряской, которая возвращает реальность в поле зрения.

Более того, матрица Хаагенти не просто отключает критическое мышление,  она заменяет его странными суррогатами. Под его влиянием человек начинает воспринимать ложь как эмоциональную опору, пропагандистские идеи начинают ассоциироваться у него с уютом, надеждой, гордостью, безопасностью, и он даже не пытается сверять их с фактами.

Деструктивная матрица формирует когнитивный пузырь, в котором абсурд перестаёт восприниматься как абсурд, поскольку нарушается базовая способность сравнения. Человек сперва верит в определённый нарратив, а уже потом «подгоняет» под него факты. Логика подменяется риторическим конформизмом: любое несоответствие игнорируется или объясняется с помощью ещё одной лжи или фантастической теории.

Понятно, что критическое мышление всегда требует усилий, а зачатую – приводит к боли и неуверенности. А Хаагенти предлагает удовольствие от уверенности — пусть даже поддельной. Так человек под влиянием Губернатора фантазмов инстинктивно отказывается от анализа, поскольку анализ означает дискомфорт, а ложь — комфорт.

Активность матрицы Хаагенти ослабляет способность различать реальность и образ. Люди начинают воевать не с фактами, а с внутренними образами, подменяющими реальные объекты. Тот, кто говорит правду — становится «предателем» и «уклонистом». Тот, кто демонстрирует сострадание — становится «врагом народа». На этой стадии это уже не мышление, а обряд лояльности, культ, в котором ложь — святыня. Когда обман становится официальной правдой, поддержка лжи — единственный способ выжить. А в условиях страха, одиночества, зависимости сознание постепенно дрессируется: повторяй — и выживешь.

Если же человек чувствует интуитивный конфликт между очевидным фактом и пропагандой, матрица Хаагенти гасит эту боль с помощью вытеснения: «Если правда причиняет страдание — значит, лучше ее игнорировать». Так включается психологическая защита, где ложь воспринимается как лекарство, а факт — как яд.

Под влиянием Хаагенти сознание не отказывается от критического мышления,  он даже не вспоминает, что оно у него когда-то было. Он сам убеждает себя в том, что навязанные ему императивы — это реальность, и начинает защищать её как что-то священное и жизненно важное. Именно поэтому разрушение таких иллюзий вызывает лишь агрессию и ненависть: вы разрушаете не просто мнение, вы рушите человеку его единственный источник устойчивости.

Таким образом, Хаагенти — это демон обретения «уюта в аду». Его лозунг: «Не думай, не чувствуй — грейся в уютной лжи«. И когда ложь становится не просто фоном, а обязательной формой участия в социуме, начинается то, что можно назвать тотальной демонизацией сознания, поскольку обман — это не просто ошибка, а режим сознания, который исключает истину. И точно так же настоящее рабство — это не просто политическая категория, а отказ от способности к внутреннему различению, добровольное отречение от себя.

Соответственно, противостояние Хаагенти в трезвом пробуждении, непреклонном труде сознания, отказывающегося плыть по течению сладкой лжи. Этот демон соблазняет ложным комфортом, он убаюкивает, размягчает волю, гасит остроту ума, приглушает тревогу, превращая человеческое сознание в наполненный ядом агрессии омут. И именно поэтому в таких условиях отказ от лжи — уже подвиг, а смелость говорить правду — акт магии, жертвенный и преобразующий.

Поэтому, чтобы справиться с Хаагенти, ему нужно противопоставить четыре активности сознания – критичность, наблюдательность, честность и стойкость. Критическое мышление в этом смысле — это отказ от иллюзий ради правды, даже если она уродлива, пугающа или дискомфортна. Каждый день маг или Человек пути должен спрашивать себя: «Это — действительно так, или я просто хочу, чтобы это было так?». Противостояние Губернатору розовых очков начинается с радикального утверждения истины как цели, причем правда должна восприниматься как единственный способ быть реальным.

Поскольку Хаагенти подменяет восприятие — интерпретацией, когда сознание не видит, а сразу объясняет, противоядие к этому — чистое наблюдение, состояние прямого присутствия, когда факт воспринимается до того, как разум его накроет ярлыками. Это – известная практика молчаливой внимательности и чистого взгляда.

Иллюзия Хаагенти соблазнительна, поскольку маскирует дискомфорт, а значит, чтобы вырваться из неё, следует научиться идти сквозь боль, которую неизбежно приносит реальность: потери, предательства, бессмысленность, ограниченность. Это — путь алхимии боли, переплавки страдания в топливо воли.

Хаагенти боится простоты, ясности и воли. Эта матрица не может оставаться активной, когда человек начинает смотреть прямо, говорить правду, даже если его голос дрожит, и не верит никаким идеям или лозунгам, пока они не проверены действием.