Паймон, Король гламура, который обычно сопровождает великого Белиаля, имеет в своей свите немало эксцентричных персонажей, самым неожиданно опасным из которых является Андреальфус – демон нарциссизма в его самом нелепом выражении. Наверное, самым точным изображением этого демона является клоун Пеннивайз из фильмов «Оно», который должен бы казаться смешным, но на деле оказывается смертоносно опасным.

Его образ — павлин с ярким, переливающимся хвостом, за которым скрывается пустота, самодовольство и глупость. Он — фанфарон, прячущийся за орденами и словами. Его «юмор» — это насмешка над другими, его «мудрость» — пустозвонство, его «уверенность» — агрессия, скрывающая страх.

Матрица Адреальфуса активируется тогда, когда человек, сделав первый шаг на пути развития, останавливается, чтобы полюбоваться собой. Под влиянием Андреальфуса саморефлексия превращается в самообожание. Человек не ищет в себе слабости для работы над ними, он ищет лишь подтверждение своего величия. Он не изучает себя — он смотрит на выдуманный образ, в который влюблен.

Поначалу это может проявляться как легкое самолюбование, гордость за успехи. Но затем демон подменяет путь развития показухой, а реальную самооценку — иллюзией собственной значимости. Сознание начинает отождествлять себя с «героем мультфильма», где оно — центральная фигура, блистательная, необыкновенная и, конечно, выше других.

На ранних этапах активности демона сознание его носителя радуется своим успехам, что само по себе вполне нормально. Но затем внутреннее ощущение собственной значимости начинает все больше зависеть от внешнего отклика. Без аплодисментов, похвалы, одобрения — человек чувствует пустоту. Он теряет связь с собой и начинает судить о себе по тому, как его видят другие.

Андреальфус «шепчет», что без признания — ты ничто. Внутренние ориентиры стираются, остаются лишь зеркала, в которых нужно выглядеть эффектно, победоносно, блистательно. Истинные цели забываются — остаётся поза. Такое сознание начинает строить образ: всё поведение, манеры, речь, даже эмоции — становятся «декорациями» спектакля, который человек ставит для мира. Его роль — «лучший», «умнейший», «вдохновляющий», «героический».

Он начинает жить в роли, и эта роль требует всё большего внимания. Появляется раздражение к тем, кто «не замечает», кто смеет не восхищаться. Таких людей он игнорирует, презирает, стирает из круга общения. Ведь их присутствие подрывает его иллюзию.

И на этом этапе под маской уверенности — уже паника: если хотя бы один человек усомнится в его значимости — значит, всё здание может рухнуть. И если окружающий мир перестаёт давать достаточно «топлива» — начинается манипуляция. Такой человек, охваченный матрицей Андреальфуса, использует других: их чувства, судьбы, усилия — ради усиления собственного образа. Он становится режиссёром чужих жизней, загоняя людей в роли статистов его спектакля.

Он может эксплуатировать близких, стремится обесценивать заслуги других, присваивая их себе, пытается вдохновлять на подвиги — чтобы потом купаться в их славе, а в экстремальных условиях – и отправляет людей на «бойню» ради «великой цели», которая на деле — лишь его личный триумф.

И здесь он и становится монстром, как Пеннивайз: всё ещё улыбающимся, нарядным, «обаятельным», но уже питающимся чужими душами, чужими судьбами, чужими жизнями. Он не обязательно сам убивает — но рушит и опустошает.

Такое сознание изолировано от мира. Оно боится быть настоящим, боится быть увиденным без маски. Оно утрачивает способность любить, поскольку любовь требует уязвимости, которой оно не выносит. Оно не может быть честным — потому что все его «несущие конструкции» построены на лжи. Оно боится одиночества, но всех отталкивает.

Сознание, охваченное матрицей Андреальфуса, приобретает демонически-вампирическую природу, поскольку существование его носителя зависит от внимания, признания и восхищения окружающих. Она не живёт сама в себе — она поддерживается снаружи. Внимание, которое другие дают такому человеку, превращается в его силу. Он не способен долго выносить информационную тишину — его буквально разрывает изнутри, если на него не смотрят, не слушают, не цитируют.

Но при этом — он никогда не насыщается. Демон – это всегда как чёрная дыра: чем больше внимания он поглощает, тем больше его нужно. И если поток иссякает — начинается психическая ломка: агрессия, паника, унижение других (чтобы снова стать выше), демонстративные страдания, самовозвеличивающие посты в сети или — наоборот — театральное «смирение». Всё — ради восхищённых глаз и жаждущих ушей. И каждый взгляд, каждое «спасибо», каждое «вы такой умный» — как порция крови для вампира.

Именно в этом — демоническое зло: Андреальфус не просто питается вниманием, он делает это за счёт других. Чтобы блистать — он обесценивает других. Чтобы быть великим — должны быть маленькие. Чтобы быть любимым — другим не должно хватить места.

Но в один момент — вся эта конструкция неизбежно рушится. Маска трескается. Мир не верит. Аплодисменты прекращаются. И тогда остаётся бездна. Не имея прочной опоры, такая личность рушится при первом серьезном кризисе. Эта стадия особенно болезненна, поскольку сознание, привыкшее питаться только признанием, забывает, кем оно было без него.

Победить Андреальфуса невозможно через спор, через сопротивление или через разоблачение. Его сила — в том, что его слушают и смотрят. Он не переносит, когда внимание уходит. Когда на него не смотрят, он исчезает, как тень без света.

Поэтому путь освобождения — не кормить его вниманием.  Для того, чтобы противостоять влиянию Андреальфуса, нужна сознательная работа над самооценкой, необходимо искать не «что обо мне думают», а «кто я есть». При этом и начинается настоящая духовная работа, не ради признания, не ради «величия», а ради глубинного роста. Эта работа требует периодической проверки своих мотивов: «Не выставляю ли я витрину вместо настоящего?». Если же активность матрицы уже значительна, необходим и честный взгляд на последствия, осознание, кого такой человек может разрушить, следуя своему образу. В этом смысле важно понимание, что ни один человек не выше и не ниже другого — все выполняют свою роль в едином мировом процессе.

Именно так начинается путь от павлина — к человеку, от иллюзии — к зрелости, от маски — к лицу. Подлинное «благородство» — не в демонстрации короны, а в способности отказаться от неё ради истины. В этом и есть путь трансформации матрицы: от самовосхваления к реальному внутреннему росту, от иллюзии — к свету.